Распространение христианства

Материал из Воршуда
Версия от 10:20, 30 августа 2018; Ladamiri (обсуждение | вклад)
(разн.) ← Предыдущая | Текущая версия (разн.) | Следующая → (разн.)
Перейти к навигацииПерейти к поиску
The printable version is no longer supported and may have rendering errors. Please update your browser bookmarks and please use the default browser print function instead.

Замкнутость религиозной системы никогда не была абсолютной. В процессе функционирования она вступила в контакт с духовной культурой других этносов Урало-Поволжского региона. Тем не менее это не вызвало существенной трансформации религиозных представлений удмуртов, так как контактирующие стороны находились примерно на одинаковом стадиально-типологическом уровне развития.

Существенные изменения произошли в традиционном религиозном комплексе удмуртов при его соприкосновении с мировыми религиями — исламом и христианством — в зоне их активного противоборства. Прежде других мусульманское влияние испытали южные удмурты, наиболее тесно контактировавшие с тюркским миром и входившие в состав Волжской Булгарии (где в X веке ислам утвердился в качестве государственной религии), а позднее — Казанского ханства. Видимо, от поволжских татар удмуртами были заимствованы такие религиозные образы, как албасты, акташ, акшан, пери, шайтан и другие. Раннефеодальные государства Волжская Булгария, Золотая Орда, Казанское ханство и соответствующая им система сакрализации верховной власти содействовали началу оформления идеи единобожия удмуртов. Но этот процесс оказался весьма длительным и не получил своего полного завершения и в более позднее время.

Существенно большим было воздействие на религию удмуртов со стороны христианства после присоединения удмуртов к Русскому государству, а фактически и несколько раньше — с начала проникновения «православного язычества» вместе с первыми русскими крестьянами-переселенцами в XII—XIII века[1].

Первый зафиксированный письменными источниками факт крещения в христианскую веру относится к 1557 г., когда 17 удмуртских семей Сырьянского стана Слободского уезда обратились к Ивану Грозному с изъявлением желания перейти в православие. Влияние на них шло, вероятно, не со стороны образованной в 1555 г. Казанской епархии, а со стороны Коми края, ставшего еще в XIV в. полем деятельности миссионера-просветителя Стефана Пермского, создавшего пермскую азбуку и сделавшего очень многое для распространения христианства и просвещения своего народа (Стефан по линии матери был коми). Указом Ивана IV новокрещены получили на 3 года освобождение от всех податей и повинностей. Несмотря на это, пример сырьянских удмуртов не оказался заразительным.

Как и многие другие сферы жизни, христианизация нерусских народов получила мощный толчок в эпоху Петра I. Правительство в 1720,1721 и 1722 гг. издало указы об освобождении принявших христианство от податей и повинностей, от обязательной рекрутской службы на три года. На практике эти льготы дополнялись освобождением пожелавших креститься от уголовной ответственности за преступления, даже самые тягчайшие, вплоть до убийства. Однако и эти очень ощутимые льготы давали малозаметные результаты до тех пор, пока в сентябре 1740 г. не последовал указ о переложении податей и повинностей, от которых освобождались новокрещены, на оставшихся "в языческом суеверии". Размеры подушной подати некрещеных удмуртов вскоре возросли в 3 раза, и метод кнута оказался гораздо более действенным средством привития христианской веры.

Первой церковью, устроенной для новокрещен-удмуртов, была Еловская, освященная 14 июня 1741 г. Между 1741-1745 гг. были основаны еще три прихода: Дебесский, Уканский, Пургинский. К 60-м гг. XVIII в. в удмуртских селениях было открыто 25 приходов, часть новокрещен была приписана к уже существовавшим старорусским церквам.

Священникам новокрещенских приходов вменялось в обязанность "неленостно" обучать свою паству молитвам, "должностям и обычаям христианским". Однако многие священники не умели донести до новокрещен основы христианского вероучения и отказывались произносить проповеди. Духовенство, как правило, ограничивалось слежкой за тем, не склоняется ли паства к исполнению языческих обрядов. Нередко в вину новокрещеным вменялось не только несоблюдение постов, нехождение на богослужение и исповедь, неумение креститься, но даже ношение удмуртской одежды. За совершение языческих молений, которые были нередкими, следовали биение плетьми нещадно ("стегали в четыре плети") и прочие не менее жестокие меры физического воздействия, не говоря об эпитимье, ссылке в монастырь для обучения молитвам, которые тоже использовались для наказания и исправления злостных язычников.

И хотя к концу XVIII в. (1795 г.) все удмурты Елабужского и Сарапульского уездов, 92 % удмуртов Малмыжского и 99 % Глазовского уездов были отнесены в число новокрещен, влияние христианства в XVIII - первой половине XIX в. не было ни достаточно глубоким, ни прочным. Новокрещеные сплошь и рядом демонстрировали склонность к языческим обрядам и поверьям, неоднократно выражали эту мечту в своих обращениях с депутациями к императрицам Елизавете и Екатерине II, к самозванцу Петру III - Е. И. Пугачеву. Особенно ярко неприятие результатов насильственного крещения они проявили во время восстания под предводительством Е. И. Пугачева. Возмущение поведением духовенства удмурты выразили в самой крайней форме: 19 членов причта церквей сел Алнашей, Завьялова, Водзимоньи, Пуже-Учи и Боткинского завода были преданы смерти.

В конце XVIII - первой половине XIX в. центр тяжести в деятельности церкви и правительственных органов был перенесен с христианизации на борьбу с остатками язычества. Указ о веротерпимости от 17 июня 1773 г. касался всех вероисповеданий, кроме иудаизма и язычества. К проблемам борьбы с последним в первой половине XIX в. неоднократно обращались высшие эшелоны власти: Государственный Совет, Сенат, Кабинет министров, Министерство внутренних дел и лично император Николай I. Постепенно вырабатывалась более взвешенная политика компромиссов и толерантности. Так, в 1802 г. был снят запрет на изготовление ритуального напитка - кумышки, введенный в 1751 г., а с 19 мая 1837 г. все дела, касавшиеся язычества, изымались из ведения местных светских органов власти и передавались на рассмотрение министра внутренних дел. В 1838 г. Синод секретно распорядился "не преследовать за невежество", т. е. за совершение языческих обрядов.[2]

Особую известность в XIX веке получила так называемая система Ильминского, согласно которой большое внимание уделялось распространению христианского учения на родном языке. С этой целью в Поволжье открывались миссионерские школы, учительские семинарии для инородцев, переводились и издавались церковные тексты. Однако догматы христианского вероучения не были поняты (и не только из-за языкового барьера) и не были приняты удмуртами во многом из-за насильственных, жестоких методов христианизации, что приводило порой к массовому бегству удмуртов, в частности на свободные башкирские земли. Многие христиане-удмурты, по существу, оставались верны своей старой религии. Произошло как бы разделение сфер функционирования религии: в официальной сфере господствовало православие, в семейно-общинной сохранилась своя «домашняя» религия. Постепенно начался процесс их взаимопроникновения, в результате чего стали складываться специфические образы религиозного синкретизма: Николай Чудотворец слился с удмуртским Нюлэсмуртом, очень популярный в Поволжье Илья-пророк с Гудыри-мумы, Кылчин стал ангелом-хранителем; триада удмуртских божеств Инмар—Кылдысин—Куазь стала трактоваться как тройственная сущность христианского Бога; религиозные обряды, начинаясь в церкви, иногда завершались по языческим предписаниям; на языческие моления порой приглашали православных священников; в удмуртском святилище куа появились христианские иконы — их стали называть мудором; вместо дэмдора — родового знака — стали носить христианский крест и т. д.[1]

Литература

  1. 1,0 1,1 Владыкин В. Е. Самобытная религия удмуртов / В. Е. Владыкин // Удмурт оскон = Удмуртская вера : древние молитвы-заклинания, статьи. - Ижевск, 2010. - С. 27-28.
  2. Гришкина М. В. Язычество и христианство / М. В. Гришкина // История Удмуртии : конец XV – начало XX века. - Ижевск, 2004. - С. 210.